– Отец Димитрий, в приходском журнале мы не раз публиковали и ваши ответы на вопросы о семье, и записи очень интересных бесед о семье, которые проводились в разных местах, но все-таки вопросы не иссякают – у меня, во всяком случае. Как мать троих детей, сейчас они уже подростки, я очень интересуюсь проблемами воспитания. Тем более что за то время, пока выросли старшие, жизнь заметно изменилась. Младшей дочери 12 лет, и в ее пятом классе не только, кроме нее, никто не читал «Трех мушкетеров», но даже фильм не смотрели. Очень изменился наш быт – в широком смысле слова, включая сюда и все литературно-кинематографическо-художественное. То есть наш, взрослый, быт, может быть, таким и остался, а вот у детей он совсем иной. Вы, должно быть, размышляли о современных детках, которые не читают, наверное, вам все жалуются…

– Нет, жалуются только в тот момент, когда уже наступила катастрофа, когда я уже ничего не могу сделать. Даю рекомендации скорее «репрессивного» характера – я знаю всех участвующих в драме, и мне со стороны видней, в чем можно человека надломить, как сдержать его саморазрушительную тенденцию. Но обращаются только тогда, когда все уже произошло. А нужно-то, прежде чем удить рыбу, думать и о наживке, и о спиннинге, и о подсачеке – обо всем, потому что надо готовиться: а вдруг крупная рыба – как ее добывать? Может ведь и лодка перевернуться; не умеешь плавать – должен быть спасательный жилет и так далее. В воспитании детей то же самое: нельзя действовать только по обстоятельствам, обязательно должна быть очень серьезная родительская подготовка, и планировать нужно загодя, прежде чем дитя вырастет. Что такое загодя? За год. Нужно принимать определенные меры, в том месте, где острые углы, надо стелить соломку – и все будет проходить мягче, а некоторых вещей удастся избежать.

– Мне очень нравится, как вы рассказывали про нашего великого педагога Антона Макаренко: к нему пришли молодые родители и спросили, как им воспитывать семимесячного ребенка, а он ответил, что они уже на семь месяцев опоздали. Ну а как можно последующие сложности упредить?

– Смотря в чем. Есть вещи, в коих нужно упреждать и одиннадцатимесячного, и трехлетнего, и пятилетнего, и семилетнего, и одиннадцатилетнего и так далее. Ребеночек в своем развитии проходит этапы, причем здесь все индивидуально, не строго. Некоторые люди так дубово смотрят: семь лет, надо ребенка тащить на исповедь. Недавно ко мне привели мальчика – ему исполнилось семь лет. Он был исполнен ужаса. Ну что мне оставалось делать? Я прижал его к сердцу, немножко подержал, спросил, как он поживает, знает ли буквы. Оказалось, уже знает. Я его поцеловал, перекрестил – это исповедь. Но про родителей приходится сказать, что они с точки зрения педагогики больные люди. Потому что надо исходить из развития души ребенка к данному моменту, а не из сакраментальной цифры «семь лет». А есть мальчики, которые и в пять лет очень толково исповедуются и с большой пользой для себя.

– Как у современных детей создать представление о семье? У кого-то из нас, может, были и неполные семьи, но мы, возрастая среди фильмов и книг, как-то очень хорошо знали, какая должна быть семья. Я недавно пересмотрела «Москва слезам не верит» и обнаружила, что там просто замечательно говорится о семье. Там главный герой, который является мужчиной мечты главной героини, это прямо какой-то идеальный православный муж, и она тоже идеальная, потому что готова во всем его слушаться. И хотя ей трудно, будучи женщиной-директором, слушаться, но она очень старается. На этом фильме мое поколение выросло. А теперь они смотрят не пойми что, компьютерные игры и видео, а если это кино, то в основном примитивные мультфильмы. Подростки и дети помладше делают этот выбор сознательно – они часто боятся взрослой жизни, избегают этих тем, закрываются. Как в этом случае создать у них представление о семье? Вы говорили об уроках семьи в школе. А может, это поздно и стоит начать пораньше?

– На школу у нас надежды нет никакой, хотя мы стараемся на нее при любой возможности влиять, но пока это – «волны бьются о борт корабля». Никаких отзвуков нет, как от резиновой оболочки атомной подводной лодки. Что ответить – ну вот мне нравится агрономическое подобие, к которому прибегал Сам Господь. Нам нужно вырастить клумбу экзотических цветов, которые не растут на нашей почве. Что для этого сделать? Полностью подготовить площадку: зачистить ее от мультфильмов, фильмов, книг, от людей и создать для детей другую среду, такую, которая будет их воспитывать. Но прежде всего семья. Воспитать детей, чтобы они в дальнейшем стали строителями своих семей, это значит: отец, мать, дедушка, бабушка, еще бы хорошо старшие братья и сестры – все «играют» идеальную семью. Такой бесконечный, состоящий из сотен серий сериал. Папа играет идеального мужа, мама – идеальную жену и мать, старшие дети – идеальных старших братьев, дедушки и бабушки – идеальных дедушек и бабушек. Постоянно играют, помня о зрителях. Почему? Потому что главная функция человека на земле – вот главная, даже если он является разработчиком нового ядерного оружия или стодвадцатиметрового подводного крейсера, или он руководитель отряда космонавтов, или первый заместитель премьер-министра, или он всемирно известный писатель и на все языки переведен, его читает вообще весь мир, и он должен обязательно «ни дня без строчки», – это дело воспитания. Остальное не имеет никакой цены по сравнению с тем, какие вырастут внуки. Вся жизнь детей должна разворачиваться на фоне семьи, где они видят идеальное отношение папы к маме, мамы к папе, дедушки к своей дочери или к сыну. Нужно свою роль продумать с точки зрения христианства и с точки зрения психофизических и духовных данных всех участников процесса и создать навыки в своей жизни. Помню, я учился в школе, у нас дома – мы жили в бараке – библиотека была маленькая, книг было не более двухсот, и я все их прочел, и, приехав к дедушке, я сказал ему, что нам задали прочитать «Как закалялась сталь». Он говорит: ты знаешь, Митя, в нашем доме таких книг не держат. Ну, тогда я прочел учебник, ответил, что полагалось, и никогда эту книгу не читал. Вот, собственно, и все. Дедушка так мне все объяснил, недолго, в одной фразе. Не держат – то есть нет совершенно. Я давно усвоил, что по школьной программе надо читать не все книги, есть чрезвычайно интересные, а есть неинтересные. Я не смог, сколько ни пытался себя заставить, прочитать Фадеева, например. Хотя многие литературоведы находят в нем некий талант. Ну и более известных писателей, например, Диккенса – моя мать его обожала, а я прочел только отдельные романы. Но Диккенс дома у нас был, все тридцать два тома, хотя я и половины не прочел, а другие многотомники – Брет Гарта, Конан Дойля, «Семья Тибо», не знаю, Бальзака – это все читалось взахлеб.

– Похоже, у вас была семья довольно-таки идеальная...

– Нет, не идеальная. У нас была прекрасная семья, но она была прекрасна своим живым христианским отношением к жизни, это да. Но, так как родители разыгрывали передо мной человеческую комедию, они делали колоссальное количество педагогических ошибок, просто море. Мама была чрезвычайно эмоциональна. Первая педагогическая ошибка – она не могла сдерживаться так, как должна была бы; вторая – отец принимал недостаточное участие в воспитании сыновей. Мама его при нас попрекала – ну как при нас, мы жили впятером в маленькой комнатке, – чего делать совершенно нельзя. И у нас отношение к отцу было не как к отцу, а как к какому-то старшему брату. Ну, например, когда он ворчал, я мог взять его на руки и носить по комнате, и он кричал: «На помощь, мать, помоги!» Так же не должно быть, правда? Отцу даже не обязательно говорить, он должен только бровь поднять, и этого достаточно. Поэтому нет, идеальной наша семья не была. Но более важные вещи пересилили. У матери было обостренное чувство справедливости. Она совершенно не задумываясь знала: хорошо это или плохо. И отец также. Они на наших глазах все время совершали христианские поступки, которые нас воспитывали. Любовь друг ко другу и какие-то фразы – например, мамина: «Нельзя читать, что пишут на заборах» – остались в памяти, как резцом на стекле вырезаны. А ведь весь интернет – это чтение того, что пишется на заборах. И родители должны сказать детям, что настоящие и хорошие люди этого не читают и не сидят в социальных сетях, что это, как сейчас говорят, «отстой».

– В многодетной семье дети, близкие по возрасту, в каких-то своих детских требованиях часто противостоят родителям единым фронтом. Одного-двух я могу большим усилием сдвинуть в какой-то частности… Мы не говорим о принципиальных вещах, понятно, что наши дети по определению считают, что они православные, правильные, хорошие семьяне – это множественное число от «семьянин». Но при этом они, как и большинство их сверстников, все время лежат и смотрят в разные девайсы – телефоны, планшеты, переписываются в сетях о чем-то очень интересном. Как изменить такую серьезную вещь, я даже не представляю. Я могу с ними разговаривать, все-таки мы дружим и они многое со мной обсуждают. Конечно, я постоянно что-то капаю им на мозги, но мне кажется абсолютно невозможным произвести в этом вопросе революцию. А ведь они у нас возрастали по продуманному плану, не было ничего лишнего, мы старательно выполняли требования православной гимназии: как бы единым духом, вместе их учили. Но сейчас мало кто может себе позволить гимназию, мои учатся в обычных школах, и пускай кругом приличные детки, но вот все это захлестывает…

– На одном родительском собрании я показал очень смягченную и с большими купюрами версию того, что наши любимые детки смотрят. И часть родителей потеряли дар речи. Я считаю, что чем позже произойдет погружение в миазмы человеческого «отстоя», тем лучше. Потому что даже наше государство, такое чудное, которое мало заботится вообще о детях, только в обратную сторону, и то признает, что есть информация, вредная для их психического здоровья. В наш детский дом пришла прокурор проверять защиту компьютеров. Посмотрела – защита на порнографию стоит. А если у вас дети захотят изготовить бомбу? Знаете, отвечаем, во-первых, у нас здесь видеокамера, мы все сразу увидим, во-вторых, у нас пользоваться компьютером можно только в присутствии взрослого, мы это контролируем сами. Но нам дали предписание от прокуратуры, чтобы мы этим занялись, купили программу. Спрашивается, а почему прокуратура не занимается этими сайтами? У нас сотни тысяч сайтов торгуют наркотиками. Прокуратура ходит и заставляет людей ставить защитные программы, хотя мы в этом не нуждаемся, потому что у нас все под контролем. Никаких «лежать и играть» в детском доме нет. Почему? Потому что если я этого джинна сейчас выпущу, мои дети в тринадцать лет меня будут посылать так далеко… И мне придется их бить кнутом, чтобы они боялись. А зачем? Мы на них даже голос не повышаем. И они ходят счастливые, довольные, спортом занимаются, и не курит никто. В обычных школах уже в этом возрасте все курят. Отец Иоанн Крестьянкин говорил, когда у нас только дочка родилась, что для воспитания самое главное – изолировать от мира, чем дольше, тем лучше. Ну, мы так и старались.

– А когда все-таки наступает момент впуска в мир?

– Все произошло очень плавно. Мы ее никак не ограничивали, мы просто создавали среду, и с какого-то времени она уже больше не хотела идти гулять, потому что во дворе совершенно жуткая, хамская, человеконенавистническая атмосфера. А дома рай, все ее любят, папочка, мамочка, книжечки, поехали к бабушке, поехали к двоюродному брату Мише, поехали к ребяткам из многодетных православных семей, их довольно много, это своя среда, в церковь все время возили. И сейчас она ходит в храм каждое воскресенье, никто ее не заставляет. Упаси Бог. Все само произошло, ребеночек дорос и очень благодарен, что детство было по-настоящему счастливое, папа маму не бил, никто в доме не курил, пьянства никакого не было, выяснений отношений с битьем посуды тоже не было. Но это не значит, что мы не совершали педагогических ошибок, я сейчас со стыдом вспоминаю некоторые вещи, потому что, ну, молодые, горячие, и это, к сожалению, иногда выплескивалось за рамки отношений двоих, и ребеночек от этого, естественно, страдал.

– Очень хорошо еще, что матушка много была дома. Я вот тоже счастливая мать, работаю дома и все время детей вижу, с ними общаюсь и пока, наверное, все про них знаю. И папа дома работает. Но с этого нашего случая, пускай и совсем не идеального, мне хочется переключиться на семьи, которых большинство. У учеников обычных школ, а не православных гимназий, очень мало у кого нормальные полные семьи. И вот как эти матери могут не отдавать ребенка в детский сад? И даже в полной семье сейчас денег не хватает, если один отец работает, знаете, приходишь в магазин, а там все в полтора раза дороже. Если мать может работать, конечно, она пойдет на работу, чтобы этим детям было чего есть. Вот скажите и про детский сад, с этой точки зрения, и про работающую мать – каким вам видится меньшее зло?

– Мне видится, что если есть правильная организация жизни, то всегда можно найти резервы. Самое простое – пойти на работу, получить бюджетную компенсацию с помощью своей работы, но что-то при этом упустить. А можно организовать питание, которое дешевле в пять раз и с научной точки зрения будет более сбалансировано и полезно. Потому что лучше выбрать на рынке одно яблоко, которое выросло где-то в Тульской, Липецкой области, чем покупать вот эти польские пластмассовые игрушки, которые можно на дерево повесить и они до конца лета не сгниют. Если этим заниматься, просто каши варить разные, десять разных каш на полторы недели хватит. Если аккуратно относиться к одежде, к обуви, то все будет носиться вдвое дольше и сохранять приличный вид. Подключить к этому детей – и можно гораздо больше сэкономить и, может быть, не придется работать. Это все за день можно просчитать, если захотеть. А если уж совсем край, ну, конечно… Мой отец тоже получал всю жизнь весьма мало, я, когда пошел на работу, очень быстро его догнал в заработке. Мать, конечно, вынуждена была работать. Жена моя тоже работала одно время, потом ушла, а когда дочка подросла, снова пошла работать. Куда – в школу. То есть опять же, дочка домой приходит, и она приходит – прежде всего думали о дочке. Это – цель, а там себе лишние ботинки купить, к этому до сих пор нет никакого стремления. Так что кризис, который сейчас есть, совершенно очевидно, пока еще не настолько серьезен, чтобы радикально менять образ жизни. Ужаться всегда полезно.

– Как деткам это лучше объяснить? Рассказать, пригласить к участию в этом ужимании? Они ведь знаете какие, вечно требуют: купи то, купи это…

– Очень плохая тенденция. Самое эффективное – это обсуждение папы с мамой при них, они все слышат. После просмотра новостей можно сказать: да, наступают другие времена, все подорожало, и что же мы теперь можем себе позволить… А то в одной семье все время новая модель компьютера, в другой – новая модель автомобиля. Но и на старом можно ездить не пять лет, а десять, а если хорошо за ним ухаживать, то и двадцать. Купить японский автомобиль – с ним двадцать лет ничего не будет. Главное, что он ездит, а не то, что престижная марка, это же глупость, правда.

– Это глупость, но подростки зациклены – не на новых машинах, а на разных там специальных штучках…

– Ну, хорошо. Если тебя, сынок, не устраивает наша семья – два варианта: или ты себе ищешь приемную семью, или мы тебя отправляем в интернат, где живут дети, у которых родители лишены прав. Тебя гложет зависть, а там у всех все одинаковое, и ты ничего не будешь хотеть. Ты должен понимать, что все не с потолка берется. Можешь вникнуть в процесс работы твоего отца, она очень зависит от заказов, и моя работа тоже. Вот у нас конкретный бюджет, ты уже арифметику знаешь, до тысячи умеешь считать, давай подключайся. А если ему четырнадцать лет – давай работай.

– Жалко, мало работы для подростков, мы смотрели вакансии, что-то найти почти невозможно.

– Можно это организовать. Устроиться самому, а он будет работать, например, почтальоном. Пришла, оформила, заказ раскидала, научила его раскладывать газеты. Или там телеграммы, обучить его, и он пошел.

– А когда мы пугаем их, что отдадим в детский дом, они совершенно не пугаются, потому что они ходили в «Павлин», им там нравится, у вас в «Павлине» хорошо... – Скажи им, что сейчас мест нет, у нас даже на одного мальчика больше, чем нужно. Но мы можем отдать их в кадетский военный корпус. Там все в одинаковой форме…

– Неужели у них нет телефонов?

– Есть телефоны, но, как мне давеча сказал начальник, некогда ими пользоваться, настолько дети плотно заняты. Это самое главное в педагогике – праздности нет. Праздность – лазейка для змия, который подполз к Еве и погубил первую семью. Они потеряли рай.

– Вечная тема, не зависящая от экономических кризисов: подростки и Церковь. Что вы можете сказать, как с ними лучше – уговаривать, намекать?

– Да не надо никого уговаривать, нужно самим молиться, и дети увидят, что папа молится и мама молится, что они это обсуждают. Если у ребенка какая-то проблема – давай помолимся. А когда Господь помогает решить эту проблему – благодарственную молитву, чтобы ребенок чувствовал. Моя дочка Маша приходит из школы: «Я пять получила!» Спрашиваю: «Что, опять святитель Николай за тебя решил?» – «Да». – «Ну ты хоть поблагодарила?» Надо, чтобы ребенок понимал: раз не твои собственные знания, а молитва святителя Николая тебе помогла, ты должен его отблагодарить – он по такой глупости отвлекался на тебя, неуча. Ребенок должен знать и молитву, и ответ на нее, и как надо благодарить.

– Все-таки, смотрите, в храме подростков почти нет. Помладше есть, двенадцатилетняя еще любит ходить в храм, а старшие...

– Так они ничего не понимают, что там происходит. Это уже отец должен объяснить.

– Они что-то понимают после православной гимназии, им просто это тяжело, им больше нравится лежать, а не трудиться.

– Однажды скачу я на лошади по полю, а брюки надел неплотные, и оводы впиваются в ноги. И я стал думать: а для чего Господь создал вот этих страшных животных, которые сосут кровь и у моего коня – его приходилось гнать во весь опор, чтобы их сдувало ветром, и он хлестал себя хвостом, бедный. Если бы не седок, он бы лег и стал кататься. А потом я понял: это для того, чтобы конь всегда был в форме. Если бы не оводы – да его не заставишь бегать. Как кот: будет он тебе мышей ловить, если ты его кормишь и у него пузо волочится по земле? Он усядется на батарею, и потом мы будем его лечить от разных болезней. А он должен быть все время в форме. Так же и человек: и мозги должны упражняться, и тело, и душа, то есть нужно, чтобы дети все время упражнялись в добре. Мне рассказывали про одного батюшку, что он встречает мальчика – «На тебе конфетку, пойди, поделись с мамой», и мальчик бежит: «Мамочка...» Чтобы он не просто конфетку развернул и съел, нет, а чтобы в каждой такой ерунде одновременно было и христианское упражнение. Самого родного человека ребенок, безусловно, и так любит, но эти слова, что надо с мамой поделиться, учат его добру. Так же и у нас в детском доме: в каждом деянии они должны учиться добру. Они там сами моют посуду… А у вас-то никто не моет – ну и кого вы выращиваете?

– Моют, моют…

– Ну, бывает, слава Богу. Все это должно быть организовано. Уже двух с половиной летний тоже: «И я». Ему надо дать тарелку: «Ты вытирай, а на следующий год будешь мыть. Просто, видишь, очень высоко до раковины, ты не дотянешься. Но ты подрастешь и тоже будешь мыть». Он будет расти и ждать. Он же понимает, что все идут, например, в Третьяковскую галерею, а его не берут. Почему? Еще мал, должен дорасти. Но старший придет, он тебе расскажет, что видели картины, может, каталог откроет: «Мы видели вот эту картину, вот эту». В процессе воспитания участвуют все члены семьи, включая собаку и кота. Для всех воспитание детей должно быть главным делом жизни, остальное второстепенно.

– Это все очень вдохновляюще, но боюсь, что родителям подростков, которые уже что сделали, то сделали, остается только узнать все-таки, как бы с ними так вдохновляюще побеседовать, вдохновившись вашим советом.

– Вдохновляюще – нет, тут уже вступает прагматизм. Все детки хотят справедливости, и с ними надо поговорить так. Скажи, вот, я тебя кормлю, одеваю, ты лежишь, а простыни стираю я и порошок покупаю, это справедливо? Нет, не справедливо. Ты будущий отец, а ты будущая мать; я понимаю, что в полном объеме вы к этому не готовы, но снимите с меня часть обязанностей. Вот ты будешь следить за чистотой холодильника и вообще возьмешь на себя обеспечение семьи едой; пока ты не работаешь, говори отцу, сколько тебе нужно денег, чтобы купить то-то и то-то, и будешь готовить. Не умеешь готовить? Интернет разумеешь? Так ты смотри не кинофильмы, а как приготовить ужин на семью из пяти человек или там из семи. А ты будешь гулять с домашним животным. Когда? Всегда, это твоя обязанность. В шесть утра, Бобик, тю-тю, пошли; ты должна с ним побегать, выгулять его, погонять на площадке по собачьим снарядам, чтобы Бобик был в форме. Ну и так далее. Но это все должен организовывать отец, он главный менеджер проекта. Раз женился, пускай занимается.

– А мать?

– А мать, как угодно Богу, во всем ему помощник.

– Ведь нехорошо будет, если она начнет сама менеджерить этот проект?

– Нет, бывает вынуждена. Главой моей семьи была мать, но это, конечно, потому, что в ней было сильно развито мужское начало, она и физически была очень мощный человек, во время войны работала кочегаром. Можете себе представить, уголек кидать в топку целую смену – попробуйте десять минут… То есть это колоссальной физической силы человек. Нет, отец, безусловно, сыграл свою роль в воспитании, весьма немаловажную, но все-таки главным мотором в семье была мать. Не было такого кружка, куда она нас не записала, и такой вещи, которой она нас не учила, это было такое полное, разнообразное воспитание – все, что могла предоставить советская власть, начиная от жэковских кружков народного творчества и кончая Домом пионеров, куда, кстати, нужно было идти больше тридцати минут по всяким закоулкам. Довольно опасный был путь, там шпана всякая...

– Вы с братьями одни ходили?

– Ну да, с самого начала и в школу одни. В школу тоже нужно было идти прилично, три с половиной остановки, километра, наверное, полтора.

– Почему же вы все-таки ходили на все эти кружки? У нас дети собираются единым фронтом и говорят: «Мы не будем ходить, мы не хотим, не можем и не будем».

– Не будете – отлично. Помыть полы, каждый квартал мыть окна в квартире, клеить обои, где они отошли от стены, – это гораздо лучше. Потом вот обувь: кончился сезон, мы всю обувь приводим в порядок. Первый раз я беру пару сапог и показываю, что я делаю с гуталином, с мятой газетой и куда потом ставлю. Кто у нас будет «глав» по обуви? Добровольцы есть? Нету – назначаю. Дело в том, что у нас в России традиционное для 84% населения воспитание всегда состояло в том, что с пяти лет каждый ребенок включался в семейный труд. Для пятилетнего парня, который участвовал в ворошении сена, делали вилочку. Тут и насекомые, тут и колкое сено, а у деток кожица нежная. И вот он смотрит, как старшие ворошат, чтобы сено сохло, и тоже старается. Потому что это еда им на целый сезон: корова отелится... И так он постепенно с пяти до пятнадцати лет осваивал практически все, а их более полутора тысяч, крестьянские телодвижения и профессии: лошадь запрягать, сбрую чинить, телегу чинить, плотницкие работы, как на крышу лезть, как там удержаться, как глину для печки месить, как печку обмазывать, как скрести избу – все от начала до конца. Там были и женские роли, и мужские. Сначала девочка рядом с мамой бежит, что полегче несет, а потом сама уже ворошит, девушки постарше косили ничуть не хуже парней. И когда она выходила замуж, то была готова, пожалуйста, она все умеет – и готовить, и подать, и гостей принять, и поклониться, и помолчать и так далее. И правильное отношение к старшим, все было – потому что на глазах у них разворачивалась, хотите, трагедия, хотите, комедия обычной жизни. И следующее поколение жило так же. А если лежать – ну, каким он будет мужем, какая она будет жена? Могу ответить: несчастная. А наша задача – сделать их счастливыми. Но счастливым можно сделать человека, когда для него домашний труд не представляет никаких проблем. Ведь еще и детей рожать, а это дополнительный труд. Вот мы, семья, должны этому научить. Хорошо бы школа помогала. Школа занимается какими-то абстракциями – алгебра, геометрия. И кто с этой алгеброй, геометрией сможет заработать себе на повариху, на уборщицу и на шофера? Кто-то заработает, два, три человека из школы. А остальные? Остальные могут только шоферами работать. Слава Богу, что их много требуется.

– Мне кажется очень важным, чтобы мама с детьми вместе готовила, я даже книжку про это написала. Там все по-честному – мои дети действительно любят готовить вместе и вообще любят готовить. Это такое домашнее дело, которым нужно специально заниматься…

– Всем нужно заниматься специально. Приходят к нам в «Павлин» и говорят: «Какие у вас дети воспитанные!» Ну потому что двадцать человек целенаправленно ежесекундно занимаются их воспитанием за вычетом того времени, когда ребята находятся в школе, где это очень ослаблено, потому что много времени занимают учебные предметы. А здесь – исключительно воспитание. И естественно, они более воспитаны, чем в любой семье…

– Батюшка, наверное, мы на этом закончим, всех вопросов о воспитании нам не исчерпать. Спасибо большое.

– Бог в помощь, всего доброго.