Так Промыслом Божьим было устроено, по благословению Святейшего Патриарха сегодня, в день Преображения, в престольный праздник, в нижней церкви храма Христа Спасителя был рукоположен во епископы один мой очень хороший друг, отец Лонгин, ныне уже владыка Лонгин, на Саратовскую епархию, которая вдовствовала восемь месяцев после кончины предыдущего архипастыря. В связи с этим и в связи с нашим праздником невольно приходят мысли о том великом подвиге, который совершил святитель Митрофан. Сегодня очень много говорили слов об архиерейском служении. И Святейший Патриарх дважды говорил уже на трапезе после рукоположения, в котором участвовали все члены Священного Синода нашей Церкви и другие епископы. Даже из других стран приехали, чтобы участвовать в поставлении нового епископа. По правилам Церкви поставлять епископа могут только несколько епископов, не меньше двух, а так обычно в мирное спокойное время собираются все, кто может, потому что это высшее церковное торжество. Новый наречённый ставник во епископы нуждается в особенной молитвенной поддержке, потому что, действительно, архиерейский труд очень тяжкий.

В Москве наш правящий архиерей – это патриарх, а в области, как в Воронеже, на той кафедре, на которой был назначен владыка наш Митрофан, это митрополит. Он начинал с нуля фактически. Народ был плохо просвещён верой христианской, дело проповеди было вообще запущено. Вообще это была окраина России. В те времена книг не было, как у нас сейчас – изобилие, не было учебных заведений, которые могли бы готовить достаточно грамотных священников. Священник всегда был самый грамотный человек в населённом пункте, в котором он пребывал и проживал, но тем не менее грамотность была очень условная и неглубокая, за редким исключением. Кто немножко представляет себе этот архипастырский труд или каким-то образом косвенно участвовал в помощи, тот может на себе немножко ощутить своим сердцем, как это всё трудно и тяжело. Каждый мирянин, собственно, перед Богом, перед своим народом, перед Церковью отвечает только за порядок в своей семье, чтобы все члены семьи были просвещены христианской верой, все молились Богу, все соблюдали посты, все читали Евангелие, все ходили в церковь, все бы детки слушались родителей, чтобы папа трудился достаточно, чтобы дома было изобилие, супруга ни в чём нужду бы не знала, чтобы было тихо, мирно, всё красиво, благопристойно и благочестиво. Вот задача. Теперь спросим, у кого из нас это получается? Из сотен у единиц. Это маленький приход – одна семья.

Приходская жизнь требует ещё больших усилий. Из отдельных семей и из отдельных людей (бывает, что семья состоит из одного человека) нужно составить семью духовную, чтобы они любили друг друга, как братья и сёстры. У кого из нас это получается? Это редчайший случай. Почти с уверенностью можно сказать, что, наверно, такого теперь на земле-то и нет. Ненависть друг к другу встречается уже не только в семьях, но и в приходах. Существуют при приходах всякие расколы, друг против друга дружат. У нас, слава Богу, никаких таких группировок нет, но на личном уровне иногда встречается такой антагонизм, что два не здоровающихся между собой человека могут у Чаши Христовой встретиться, причаститься и так же разойтись, ничтоже сумняшеся, что их жизнь уж никак не соответствует тому, что в церкви должно происходить.

А теперь подумайте в масштабе епархии, когда много приходов и это всё надо привести к любви Христовой. Какой же это труд, какой же должен быть человек, как он должен быть терпелив, как он должен быть умён, как он должен быть образован, как он должен быть необычайно смирен. Святитель Митрофан всеми этими качествами обладал в высшей степени, поэтому его народ так возлюбил и сразу после смерти его стали почитать, приходить на его могилу, начали чудеса совершаться. Он был канонизирован, как мы говорим, официально несколько позже уже, в начале XIX века, но не это важно. Во времени даже не изгладилась тропа к его могиле, а впоследствии уже к святым мощам, когда они были явлены.

Особенно сегодня это памятно, в день хиротонии нового епископа на Саратовскую кафедру, тоже такого замечательного человека, отца Лонгина. Он был настоятелем Троицкого подворья на Троицкой горке, это такое святое для Москвы место, где в заточении пребывал патриарх Тихон. Он там находился под арестом, а вокруг вот эти светские дома, которые там построены, – это были дома сотрудников НКВД. Он в этом окружении жил, это как бы живой памятник той эпохе. Стоит церковь, несколько церковных строений, а вокруг дома сотрудников НКВД. Всё очень наглядно перемешалось. Представьте себе, как ему приходилось страдать – он до того пребывал огромной, обильной Церкви, исполненной дивными совершенно святителями, умнейшими, образованнейшими, знающими по пять языков новых, по три древних, которые просто не люди, а какие-то небожители, чудотворцы, и вот чудовищная машина коммуно-сатанизма всё это уничтожает, поедает, храмы рушит, лучших из лучших убивает, а он, бедненький, там на Троицкой горке сидит, ему даже и в храм не всегда дают ходить. Он ничего сделать не может, только молиться. Никого к нему не пускают, да ещё наёмные убийцы к нему туда приходят. Страшное дело. В масштабе патриаршего служения это вообще трудно себе представить.

Нам часто бывает стыдно за наших детей, за наших племянников, если они во что-то такое вляпаются, как-то ведут себя совершенно непристойно. Так же стыдно и священникам, когда в приходе начинает что-то такое безобразное происходить. А как же тяжело епископу, у которого этого всего добра ещё много, потому что он вынужден, как мы говорим, переживать за всех. Где-то что-то такое происходит, ему говорят: «Что там у вас?» Ну да, у нас. А что может сделать один человек в такой тяжелейшей ситуации, в наше безбожное время, когда всё направлено на то, чтобы всё доброе в народе уничтожить. Приходится, другого пути у нас нет, поэтому те люди, которые на этом поприще отличились, так прославляются и Богом, и церковным народом.

Слава Богу, в нашей жизни встречаются добрые примеры христианской жизни. Слава Богу, что такие примеры бывали и в прошлом, мы можем обращаться к ним с молитвой, они наши небесные покровители. Каждый христианин на самом деле тоже призван к пастырству на своём уровне. И апостол Павел, и Господь через Священное Писание говорил: вы – род избранный, царственное священство, народ святой, люди, взятые в удел (1 Пет. 2, 9). Каждый человек призван хоть к минимальному, но пастырству. Начальник на своей работе – пастырь своим подчинённым. Военный – так же пастырь для своих нижних чинов. Регент в хоре – пастырь для своих певчих. Это всё требует огромного напряжения души, нервов, ума. Тот, кто руководит, должен знать, что происходит с каждым. Если какой-то сбой, все взоры на него: «Ты чего там?» Хотя в некотором смысле он же ни в чём не виноват. Представьте себе, Церковь состоит из людей немощных, обычно грешных. Всё время что-то такое происходит, что выходит далеко за рамки евангельской жизни. Можете себе представить епископа или патриарха, как в нашем московском случае, его сердце испытывает непрестанную боль. Время от времени каждый из нас переживает какие-то семейные проблемы, иногда даже трагедии и драмы. А теперь представьте себе, что ежедневно приходит весть – там произошло это, здесь произошло то, тут умер. Представляете, восемь месяцев не могли подобрать епископа, сколько времени прошло. А что там за это время происходит, как люди живут без управления? Церковь – это, конечно, корабль непотопляемый, но непрестанно нужно решать проблемы, причём не свои. Своих проблем много: артериальное давление, какие-нибудь язвы желудка, эрозия кишки, что-то со зрением, какие-то пневмонии. Это твои проблемы, тебя вообще никто не спрашивает, как ты себя чувствуешь. Давай – и всё. Посочувствует человек, языком поцокает, а дальше что? Дальше только: «Господи, помилуй». Конечно, обычно каждый человек, который стоит на иерархической или общественной ступени чуть пониже, считает того, кто чуть повыше, дураком (не знаю, как в других странах, но у нас так точно). Они дураки или бездельники, как минимум жулики, ну а то, что вруны – это само собой. В отличие от нас, мы же всегда правду говорим, мы никогда не обжурим никого. Человек очень плохо представляет, что за этим на самом деле стоит, если к этому делу подходить действительно правильно. Чем человек ответственней относится к своему служению, чем он добрее, чем он трудолюбивей, тем ему тяжелее. Чтобы этим всем очень легко заниматься, нужно быть абсолютно безжалостным и совершенно бессовестным. Вот тогда получится. Но таких-то людей нет, чтобы был совершенно безжалостный и совершенной бессовестный. В ту или иную степень это всегда связано со страданием и с болью. Григорий Богослов говорил однажды, что самое тяжёлое на свете – это управлять человеком. Он сравнивал его с каким-то диким животным, у которого есть разные проявления: и излишняя горячность, и необузданность, много-много всего. Мы каждый на своём примере знаем, что мы самого себя не можем управить в нужном направлении, в том, которое мы избрали, в которое мы веруем, с которым мы согласны. Нам очень трудно управить самого себя, одного. А как быть с тем, когда тебе дан такой труд, благословение, такие огромные задачи по окормлению? Хотя мы и говорим окормление, но это не просто напитать, нужно ещё привести.

Один старенький батюшка, которому сейчас девяносто с лишним лет, рассказывал мне, что, когда его из тюрьмы выпускали, следователь (он выходил из тюрьмы тогда ещё молодым человеком, пятьдесят шестой год) спросил его, понял ли он за что он сидел. Тот ответил: «Простите, нет», – «Эх, Вы! Ну я Вам сейчас объясню. Если бы Вы шли за народом, Вы бы сюда не попали. А Вы народ вели за собой, поэтому оказались здесь. Народ-то куда шёл? В светлое будущее, вот и надо было в светлое будущее, а Вы куда-то не туда. Вот поэтому и здесь», – «Ну вот теперь понял». И до сих пор он продолжает, дай Бог ему здоровья. Бог продлевает его дни ради немощи остальных, потому что он на земле уже всё нужное совершил.

Вот святитель Митрофан был как раз из тех, один из удивительнейших пастырей. Я уже много раз рассказывал, но вы все в житии читали, которое мы издавали неоднократно, как незаметно очень-очень много можно сделать. Кто бы знал, каким бы был царь Пётр, если бы он не был знаком со святителем Митрофаном. Совершенно необузданный, дикий зверь, совершенно неуправляемый. Хотя бы один эпизод взять, ведь он тогда на Красной площади, когда стрельцов казнили, у палача попросил топор и лично в охотку несколько голов отрубил. Представляете, что это за человек? Конечно, многие русские люди мечтают о таком, был бы такой порядок. Конечно, если всем головы отрубить, знаете, какой порядок будет! Тишина бы воцарилась, еды меньше надо и так далее. Некоторые это почему-то с восторгом воспринимают. Мы не знаем, это тайна Божия, насколько святитель Митрофан умягчил сердце этого необузданного человека, наполненного всякими страстями. Он его оцерковил, оправославил, он его вернул в Россию. Пётр думал, как многие молодые люди: «А, в России всё барахло, давай в Голландии, в Германии, в Англии смотреть, что там». Там много чего хорошего, но благодаря святителю Митрофану Пётр опять увидел, а что есть в России. Вот такого в XVIII веке, как святитель Митрофан, в Европе уже не было. Уже не было. А это самое драгоценное, что есть вообще на белом свете. Это гораздо важнее всяких достижений техники, даже военного искусства и прочего. Этого Россия быстро достигла. Пётр реформы провёл, тут же и воевать научились, и новые ружья делать, и пушки, это всё не проблема. Этому любого дурака можно в институте научить, а духовная жизнь требует очень тяжёлого труда, выращивания. Это очень бережная, труднейшая селекционная работа. И растерять это всё можно очень быстро и просто, поэтому такие люди, как святитель Митрофан, являются самым главным сокровищем нашей Русской земли, которая полна всякими сокровищами, но это самое главное.

Слава Богу, что мы все собрались, помолились, прославили его. Это, конечно, замечательно. Почувствовали, приобщились к его бессмертной душе. Спаси вас, Господи.