Мало на свете людей (не мало, а вообще одна горсть) которые понимают слово «спасение». Обычный человек не понимает. Люди в церковь ходят не потому, что хотят спасти свою душу, а у каждого свои нужды. В основном, болезнь внуков. На втором месте – дети, на третьем – зять или муж пьяница. Вот это такие проблемы, правда, есть ещё жилищные: «Вот что делать, квартира маленькая?» Я думаю, интересно: мы жили впятером в бараке в тринадцатиметровой комнате, один сортир на двадцать семей и одна кухня. И весело жили, и к нам в семью приходили гости, до пятнадцати человек. Из лагерей возвращались – и к нам, потому что у нас была площадь – тринадцать метров. Когда все укладывались спать, ходить не было негде. А сейчас тесновато. Спрашиваю: «Сколько у тебя, восемь детей?» – «Да нет, два». Ничего не понимаю, всё это как-то странно у людей, всё чего-то жалуются, недовольны, всё как-то хотят чего-то побольше. А церковь не для этого существует. Приходит человек, начинает свои болезни рассказывать. Замечательно, но я же не доктор. В некоторых вещах немного понимаю, в своих родных – диабет, кардиология, стоматология. Всё это проходил, кое-чего знаю понаслышке, но я ж не доктор. Причём тут «батюшка, а вот то-то, то-то…». Потому что, как русская пословица говорит, у кого что болит, тот о том и говорит, но к спасению это не имеет никакого отношения. Червям всё равно что есть: молочные твои зубы или же импланты за шестьдесят тысяч. Абсолютно. Отслужив сорок лет, я понимаю: как-то проломить человеку его сознание, чтобы он захотел спасения, практически невозможно. Поэтому Господь сказал: не всякий, говорящий Мне: "Господи! Господи!", войдет в Царство Небесное (Мф. 7, 21). Вот если среди нас есть таких человек шесть-восемь, которые хотят, они могут захотеть спасения. Спасения от чего? Прежде всего от греха, потому что только грех – это единственная стена, которая мешает человеку соединиться с Богом. И вот Господь для всей будущей Церкви много веков назад решил преподать очень объёмный, наглядный урок. Сейчас бы сказали: мастер-класс. Ну, конечно, ошиблись бы, потому что это не «класс» и никакой не «мастер», потому что то, что делает Господь, единицы из людей кто может повторить. Вот вчера мы читали, как Господь по водам ходил. Мария Египетская ходила, Иоанн Колов ходил. Ну а так, не так уж это много людей, которые ходили по воде. Вот надо срочно перейти, встал и пошёл.

И вот Он, Господь, взял с собой троих учеников. Почему не всех двенадцать? И из двенадцати не набралось бы тех, которые смогли бы вместить то зрелище, которое им приуготовил Господь. Взял братьев Иоанна и Иакова и взял Петра, который действительно всегда был готов за Христа и в огонь, и в воду, но иногда немножко переоценивал свои силы. Выбрали самую высокую точку в Святой земле, пошли пешком. Я тоже был на горе Фавор, на машинке ехал, а туда, не знаю, дошёл бы или нет. Гора не Эверест, но всё равно тяжеловато. Ну на машинке до определённого места доехал, дальше уже пешочком. Конечно, место чудное, потрясающее. Само место как-то оживляет для тебя вот это чудо, которое описывали апостолы в дальнейшем. Сначала они никому не сказали, когда вернулись вниз. А почему? Это описать нельзя. Ты должен быть поэтом уровня Лермонтова, Пушкина, отчасти, может, Данте, чтобы описать, что они видели. Ну они ребята молодые, как молодые солдаты. О чём они думают? Поспать. Вот они там и легли спать. И вдруг свет такой засиял, что они сквозь веки увидели это блистание Божества. Господь в такой одежде, которая сияет ярче солнца и ярче снега, глаза не могут выдержать, и рядом стоят два праведника, два пророка, величайшие из пророков. И вот всякие яркие события не забываются. Я вот сегодня рассказывал про событие, как мальчонка на моих глазах чуть не убился, пройдёт двадцать лет, я это не забуду. Уж очень яркое впечатление. А тут гора, под ней весь Израиль, Христос блистающий, в отблеске этого блистания два самых почитаемых пророка древних, и это всё сияет. Этого не забудешь. А через них и мы, читающие, тоже не забудем. Апостол Павел однажды сказал: не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его (1 Кор. 2, 9). Потому что спасение возможно только при одном условии, если Господа любишь больше, чем сына, дочь, жену, Родину, работу, деньги, искусство, поэзию. Хоть что-нибудь любишь больше, чем Господа, не можешь войти. Всё: и твои внучки, и твоя Родина, и Лев Николаевич Толстой – это всё идолы. Само по себе это прекрасно. А идолы – очень прекрасны. Я очень люблю и классическую архитектуру, и скульптуру греческую. Пракситель, Фидий… Как это не любить? Это просто божественно. Они как понимали божество, так изображали. Но это всё идолы, это не должно заслонять Иисуса Христа. И вот поэтому человеку много нужно преодолеть всяких идолов. А у некоторых идол – курево. Вы представляете? Человек курит, он без этого не может.

Был такой персидский мученик Ражден. Был великий полководец, генерал. Захватили персы, стали склонять к своему зороастрийскому богу, который есть сатана. А он говорит: «Нет». Приговорили к смертной казни. Говорят: «Чего хочешь?» – «Хочу попрощаться с семьёй». Персидский царь говорит: «Ну иди, потом возвращайся». Пошёл домой в соседнюю страну, попрощался со всеми, вернулся, его казнили. На земном шаре найдёте сейчас хоть одного такого? Нет, всё, кончилось. А вот тогда в древности, в этом диком мире, такие были. Вот Господь хочет, чтобы и мы через слова учеников Христовых запечатлели в своём сердце, что Господь нам уготовал, какое сияние, пребывание со Христом, которое даётся даром. Заслужить его нельзя совершенно, какие бы правила ни читал, сколько бы ты ни причащался, сколько бы ты мощей ни целовал, сколько монастырей ни объездил… Нет тебе от того никакой пользы. Как блаженный Августин сказал: «Люби Бога и делай, что хочешь». Потому что ты будешь хотеть только то, что любит любимый. И ты ради него, как Ражден, пойдёшь на смерть. Хотя взял бы и дома остался, сказал бы: здорово я персов надул. Но ему стыдно было так сделать, потому что ты ведь генерал, ты полководец, ты слово дал. И вот совершаются такие вещи. Вот такая жизнь есть подлинно христианская, когда даже слово имеет огромную силу. Вот поэтому Святая Церковь избирает Преображение двунадесятым праздником, то есть важнейшим праздником, который должен запечатлеться в сердце и уме каждого христианина.